| Интернированные финны | |
|
За последние годы российские исследователи проделали большую работу по изучению событий зимней войны 1939-1940 годов между СССР и Финляндией. Однако в историографии проблемы есть еще немало «белых пятен», к которым относятся и вопросы переселения народов в период боевых действий. В число «переселяемых» попали как советские граждане, проживавшие в пограничных с Финляндией районах, так и жители Финляндии, оказавшиеся на территории, занятой частями Красной Армии в конце 1939 – начале 1940 годов. Вопрос о финских гражданах, интернированных советскими властями в период зимней войны и размещенных в спецпоселках на территории Карелии, фактически не отражен в российской исторической литературе. Данная проблема нашла определенное освещение только в ряде работ финляндских исследователей1. Ценность этих публикаций несомненна. Почти все они написаны на основе воспоминаний непосредственных участников событий и показывают процесс выселения – через восприятие самих интернированных. Вместе с тем, ставить окончательную точку в исследовании данной темы еще рано. Авторы опубликованных работ не могли привлечь документальные источники из российских (ранее советских) архивов. До конца 1980-х годов эти документы были закрыты. А без них трудно воссоздать объективную картину происшедших событий. И только сейчас, когда историки получили возможность познакомиться с новыми архивными документами, можно значительно глубже раскрыть историю финских граждан, оказавшихся в зоне оккупации Красной Армии2. Прежде чем приступить к освещению вопроса, необходимо внести ясность в терминологию. Дело в том, что в архивных документах, которые мы изучали, финских граждан, размещенных в спецпоселках на территории Карелии, называют то «финскими беженцами», то «переселенцами». Заявление Согласно «Словарю русского языка», беженец – это человек, оставивший место своего жительства вследствие какого-либо бедствия. В данном же случае речь идет об иностранных гражданах, оказавшихся в начале Зимней войны на территории, занятой частями Красной Армии, и затем насильственно вывезенных в спецпоселки на территорию Карелии и Мурманской области с дальнейшим ограничением свободы передвижения и выезда за пределы СССР. Исходя из этого, на наш взгляд, таких граждан следует рассматривать как интернированное население. Финляндских исследователей, затрагивавших данную тему, прежде всего интересовал вопрос: как могло случиться, что до войны население многих пограничных деревень не было эвакуировано. Ведь уже в октябре 1939 года в связи с ухудшением советско-финляндских отношений по приказу министра внутренних дел Финляндии У.Кекконена началась эвакуация гражданского населения из пограничных с СССР районов в глубь страны. К зиме 1939-1940 годов отношения между двумя странами еще более обострились. Межгосударственные переговоры, проходившие в Москве в октябре – начале ноября 1939 года, зашли в тупик. Советская сторона требовала отодвинуть советско-финляндскую границу к северу от Ленинграда до линии Липола (район Котово) – Койвисто (Приморск), объясняя это необходимостью обеспечить безопасность г.Ленинграда. Кроме того, советская делегация на переговорах выдвинула предложение о передаче СССР нескольких островов, расположенных в Финском заливе к западу от Кронштадта, а в Заполярье – части полуострова Рыбачьего. Одновременно было высказано пожелание получить в аренду территорию в районе Ханко для устройства военно-морской базы. Общая площадь земель составляла 2761 кв. километр. В качестве компенсации советское правительство уступало территорию вдвое большую (5529 кв. километров) в Советской Карелии3. Финская сторона ответила отказом. 13 ноября 1939 года переговоры были прерваны. Ни та, ни другая сторона не желала идти на уступки. Руководство обеих стран вело активные военные приготовления. Осенью 1939 года тысячи финских добровольцев участвовали в строительстве различных военных объектов на Карельском перешейке. Накануне, в августе, здесь же прошли крупные военные маневры с участием 20 тысяч человек. Советская печать оценила их как факт непосредственной подготовки к войне. О концентрации военной силы Финляндии на границе свидетельствуют и многочисленные разведсводки в Центр начальника погранвойск НКВД Карельского пограничного округа, хранящиеся в архиве Министерства безопасности Республики Карелия. Так, в сводке за 20 ноября 1939 года отмечалось: В районе Сортавала – Питкяранта – Салми – Суйстамо группируются воинские части силой до одной дивизии, усиленной артиллерией и самокатным батальоном. В районе Йоэнсуу – Иломантси – Суоярви также установлено наличие войск противника силой до дивизии. По всему участку пограничной полосы финнами проведена эвакуация мирного населения. Пограничные деревни опустели. Оставлены лишь граждане мужского пола, которые могут быть использованы на строительстве оборонительных сооружений. В другой разведсводке через два дня сообщалось: …концентрация войск на восточной границе является результатом подготовки Финляндии к войне против СССР. Мы имеем данные, что финская армия на сегодня полностью отмобилизована и занимает исходное положение, предусмотренное финским планом прикрытия. В обеих странах развернулась мощная пропагандистская кампания. В Финляндии проводились десятки «патриотических митингов», на которых с обоснованием жесткой позиции по отношению к СССР выступали члены правительства и депутаты парламента. 23 ноября 1939 года премьер-министр А.Каяндер на митинге подтвердил отказ от предложений СССР. Руководство СССР также ничего не предпринимало для того, чтобы разрядить накаленную атмосферу советско-финляндских отношений. В стране на многих предприятиях, в учреждениях, в воинских частях, колхозах проходили массовые митинги и собрания под лозунгами: «Нашему терпению приходит конец», «Будем бить врага беспощадно», «Краснознаменный Балтийский флот готов сокрушить врага», «Смести с земли финских авантюристов» и др. Естественно, что все они проводились по сценарию, разработанному в Кремле, и были направлены, по существу, на обострение конфликта и решение его военным путем. В этой обстановке требовалась только искра, которая бы раздула пожар войны. И такой искрой явился инцидент в деревне Майнила на Карельском перешейке. 26 ноября 1939 года в советской печати сообщалось, что финская сторона провела артиллерийский обстрел пограничной заставы в Майнила, в результате которого погибли советские пограничники. После этого СССР разорвал отношения с Финляндией и 30 ноября 1939 года начал военные действия4. Некоторые финские авторы (Р.Хейсконен, Т.Вихавайнен и др.) отмечают, что, несмотря на складывающуюся обстановку, до самого начала войны финляндское правительство не верило в возможность использования Сталиным военной силы для достижения своих целей. Определенную роль здесь сыграла финская военная разведка, которая располагала данными о наращивании Советским Союзом военной силы на советско-финляндской границе, но, по существу, дезинформировала свое руководство, считая, что советская сторона не начнет войны. Просчеты правительства, органов военной разведки, неисполнение приказов министра внутренних дел Финляндии У.Кекконена об эвакуации привели к тому, что финские граждане оказались на территории, занятой частями Красной Армии, и в дальнейшем были интернированы в СССР. Следует отметить и то, что с началом военных действий на ряде участков границы финские пограничники без боя отошли с занимаемых позиций в глубь страны, бросив на произвол судьбы мирное гражданское население. Об этом, в частности, с горечью писала Анне Ниеми в статье «Судьба гражданских пленных Хюрсюльского мешка», опубликованной 17 декабря 1992 года в финской газете «Карьяла»: «Деревню Игнойла бомбили, никто еще не знал о начале войны, и из деревни не было эвакуировано ни одной семьи. Когда начался обстрел, то здание финской пограничной охраны было пустым. Только гражданские лица могли засвидетельствовать начало войны. Судьба населения деревень Хюрсюльского мешка: Игнойла, Хюрсюля и Раутаваара – это позор финской истории». Первые недели боев хотя и не дали запланированных темпов продвижения, все же позволили Красной Армии к концу декабря 1939 года продвинуться на отдельных участках советско-финляндской границы в глубь финской территории на 25-140 километров. 50-й стрелковый корпус 7-й армии на Карельском перешейке вышел к «линии Маннергейма». Финское население в основном уходило вместе с отступающей армией. Однако на оккупированной Красной Армией территории оказалось более 2 тысяч финских граждан, не успевших или не захотевших по различным причинам эвакуироваться. Авторы статьи не согласны с мнением некоторых финских исследователей, утверждающих, что на оккупированной территории остались только те финны, которые хотели жить в СССР. Лишь незначительное число жителей продолжало жить и работать в своих населенных пунктах, невзирая на начавшуюся войну. Большинство же ушло в леса, надеясь там переждать военные действия и вернуться к родным очагам. Так, по данным 1-го погранотряда Карельского погранокруга на 24 декабря 1939 года западнее Куусамо фиксировалась концентрация гражданского населения в лесу. 16 января 1940 года из 3-го погранотряда, дислоцированного на территории Олонецкого района, в Карельский погранокруг поступило сообщение о том, что «в урочище Верхоярви находится большое количество финских граждан из пограничных деревень Игнойла, Хаутаваара, занятых войсками Красной Армии». Аналогичная информация поступала и из других погранотрядов. Однако тяжелые условия войны, суровая зима заставляли местных жителей возвращаться в свои деревни и на хутора, несмотря на то, что они были заняты советскими войсками. Так, по архивным данным, 24-28 января 1940 года в деревни Кийтоярви, Мойсенваара и Раутоваара вернулось приблизительно 30 человек, чуть позднее, 29 января, в деревню Рутиковаара вернулось также около 30 человек, в деревню Мойсенваара – 70 человек. И таких фактов можно привести немало. В то же время в условиях начавшейся войны некоторые жители вообще не покидали своих домов. Например, остались на месте жители деревни Куолоярви, хутора Нивапа и ряда других населенных пунктов. По информации пограничников, направленной в Карельский погранокруг, на 16 января 1940 года Игнойльской электростанцией продолжала руководить администрация в старом составе. Об этом же свидетельствуют и воспоминания очевидцев описываемых событий. В упомянутой нами выше статье А.Ниеми «Судьба гражданских пленных Хюрсюпьского мешка» рассказывается о жизни Соболева (фамилия изменена), который в 1939 году жил с отцом и братьями в деревне Игнойпа. Он вспоминает, что, когда началась война, люди эвакуировались в ближайший лес, но уже на следующий день они вернулись домой. А на третий день в деревню вошли части Красной Армии. В начальный период войны советское правительство попыталось использовать финских граждан в идеологических цепях. Из них стали создаваться комитеты Трудового народного фронта для поддержки правительства Куусинена5. По мнению советского руководства, комитеты должны были избираться на общих собраниях жителей и выполнять две основные задачи: во-первых, являться органами народного восстания против буржуазного правительства и оказывать влияние на трудящихся по другую линию фронта, чтобы те тоже организовывали население и создавали такие же органы власти в Финляндии; во-вторых, выполнять задачи органов местного самоуправления, налаживая хозяйственную и культурную жизнь в своей местности. Предполагалось, что после войны комитеты Трудового народного фронта составят политическую основу демократической «независимой» Финляндии, возглавляемой правительством Куусинена и не входящей первое время в состав СССР. В дальнейшем на них возлагалась задача подготовить народ Финляндии к установлению советского строя. Для формирования комитетов в районы восточной Финляндии были направлены специальные бригады представителей териокского правительства. В их состав вошли члены партийного и советского актива Карелии, владевшие финским языком. Финское население подвергалось усиленной идеологической обработке. Агитаторы и пропагандисты рассказывали об образовании Народного правительства Финляндии во главе с О.Куусиненом, разъясняли декларацию этого правительства и договор о дружбе и взаимопомощи между СССР и Финляндской Демократической Республикой, распространяли правительственную газету «Народная власть». С жителями встречались члены Народного правительства. К началу января 1940 года было создано 15 комитетов в крупных населенных пунктах и назначено 4 уполномоченных в небольших деревнях. В основном в их состав входили представители бедных и средних слоев крестьянства. Так, в деревне Хаутаваара (население – 120 человек) в комитет вошло 5 человек: С.Харакка – председатель, члены – А.Менкели, Е.Кукко, Ф.Валло и И.Яковлев. Членами комитета в деревне Мойсенваара (население – 280 человек) стали: Т.Кукконен – председатель, С.Пекконен, М.Койвунен, Ф.Макконен и А.Мярянен6. Главная цель всей этой деятельности состояла в том, чтобы оказать влияние на финское население по другую линию фронта, убедить его в необходимости поддержать Народное правительство. Для этого в пропаганде широко использовались письма оставшихся на оккупированной территории жителей восточной Финляндии. Большинство из них было опубликовано в газете «Народная власть» (орган правительства Куусинена). Приведем характерное письмо. Антти Тимонен, уроженец деревни Кайлаа Суоярвской волости, писал своим сыновьям: Мои сыновья Армас и Алпо. Нашу деревню сожгли белофинны. Не верьте белым, они сваливают вину на Красную Армию. Красная Армия не трогала имущества местных жителей. Я призываю всех жителей нашей деревни, а также моих сыновей – Армаса и Алпо вернуться домой и начать здесь вместе с нами новую жизнь. Вместе с тем, в условиях войны, когда не были созданы органы местной власти, комитеты трудового народного фронта кроме идеологических выполняли и хозяйственные функции: организовывали охрану бесхозного скота и брошенного имущества, восстанавливали торговлю, создавали бригады по ремонту дорог и др. Но события на фронте разворачивались совсем не так, как на это рассчитывало советское руководство. К концу декабря 1939 года наступление Красной Армии приостановилось. Правительство Куусинена и созданная ему в помощь Финская Народная Армия не нашли поддержки в финском обществе. Потерпев неудачу в осуществлении своих планов и готовясь к новому наступлению, которое началось 11 февраля 1940 года, руководство страны и командование Красной Армии стремятся обезопасить свои тылы, предупредить возможную утечку информации о предстоящей военной операции. Для этого Ставка Главного Военного Совета РККА принимает решение об интернировании финских граждан из районов их проживания, занятых частями 8, 9 и 15 армий, в глубь Карелии, подальше от госграницы. Можно предположить и то, что на это решение повлияло также желание избежать потерь гражданского населения во время военных действий. В этот же период с 6 по 11 февраля 1940 года было проведено переселение более 30 тысяч жителей Карелии (в основной массе это были карелы) из 40-километровой зоны государственной границы во внутренние районы республики. Всего было интернировано 2080 финских граждан (мужчин – 402, женщин – 583, детей до 16 лет – 1095). Их разместили в 3 населенных пунктах: Интерпоселке Пряжинского района, Кавгоре-Гоймас Кондопожского района и Кинтезьме Калевальского района. В Интерпоселок было выселено 1329 человек (мужчин – 194, женщин – 401, детей до 16 лет – 734), проживавших до войны в 37 деревнях и хуторах Суоярвского прихода. Создается впечатление, что из некоторых деревень финское население вообще не эвакуировалось. Так, из деревни Хюрсюля выселены 456 человек, из деревни Хаутаваара – 218, Игнойла – 152, Найстенъярви – 112. В местечке Кавгора-Гоймас насчитывалось 481 интернированный (мужчин – 94, женщин – 120, детей – 267) из 23 населенных пунктов Суоярвского и Салминского приходов, таких, как: Вегарус – 118 человек, Мойсенваара – 184, Перттисельки и Хуттула – по 33, Кокоярви – 16 и т. д. В поселок Кинтезьма Калевальского района всего было выселено 270 человек (мужчин – 114, женщин – 62, детей – 94) из 13 деревень и хуторов Суомуссалминского прихода: деревни Рухтинансалми – 179, Кияна – 27, Алавуоки – 12, Юливуоки – 11 и др. Общее выселение происходило с 6 по 11 февраля 1940 года. Однако и в дальнейшем по мере выявления частями Красной Армии финских граждан они сразу же направлялись в один из названных выше спецпоселков. Так, в Калевальском районе на 20 февраля 1940 года было 199 финских граждан, на 6 марта – 263, а на 20 марта – уже 270. Первоначально у финских граждан был относительно свободный режим пребывания в поселках республики: они размещались а бараках и избушках на лесных участках. Например, на 20 февраля 1940 года на территории лесопункта Кануссуо Ухтинского леспромхоза Калевальского района находились 199 финнов: в п.Кануссуо – 40 человек, на участке Гусьламбино, в 20 километрах от Кануссуо, – 35 человек, на участке Кильзамо, в 12 километрах от Кануссуо, – 60 человек. Они почти беспрепятственно передвигались в пределах отведенных им населенных пунктов и даже за их пределами. Так, начальник Калевальского РО НКВД Хитров докладывал руководству НКВД Карельской АССР 20 февраля 1940 года: Все размещенные на лесопункте Кануссуо беженцы передвигаются с участка на участок в радиусе примерно 25 километров бесконтрольно, направляются в лес группами по несколько человек. Где они находятся целый день, никто не знает. По-видимому, аналогичная ситуация первое время была и в других пунктах пребывания интернированных. Такое положение дел не могло устроить карельское руководство. Как свидетельствуют документы, хранящиеся в архиве Министерства безопасности Республики Карелия, ориентировочно в начале февраля 1940 года секретарь Карельского обкома ВКП(б) Г.Куприянов и народный комиссар внутренних дел Карельской АССР М.Баскаков направили письмо на имя наркома внутренних дел СССР Л.Берия, в котором ставился вопрос об изоляции финского населения в поселках Кавгора и Интерпоселок. Они предлагали эти поселки передать полностью Управлению Беломорско-Балтийского лагеря НКВД и поручить ему установить в них соответствующий режим, охрану и использовать рабочую сипу по своему усмотрению. Свои рекомендации руководители республики мотивировали тем, что среди переселенных финских граждан имеются кулаки, торговцы, владельцы предприятий, часть из них является шюцкоровцами и членами других контрреволюционных партий, которые, несомненно, были оставлены финской разведкой в тылу со специальными заданиями по шпионажу и диверсиям. Они, безусловно, будут пытаться устанавливать связь с местным карельским населением и вести среди него антисоветскую работу, создавая тем самым базу для различного рода контрреволюционных формирований и подрывной деятельности. Пока не удалось в архивах отыскать ответ Л.Берия на письмо Г.Куприянова и М.Баскакова, но, судя по дальнейшему развитию событий, их предложение частично было поддержано в Москве. С середины февраля 1940 года ужесточается отношение к интернированным финнам. 28 февраля 1940 года за две недели до окончания зимней войны, М.Баскаков дал указание о переселении финских граждан из поселков лесопункта Кануссуо Ухтинского леспромхоза Калевальского района в спецпоселок Кинтезьма этого же района, расположенный в 12 километрах от деревни Юшкозеро, и об усилении контроля за переселенцами. Такие же указания были приняты и относительно двух других населенных пунктов, где размещались интернированные финны, так как с начала марта 1940 года Интерпоселок и Кавгора в документах начинают называться спецпоселками. Уже 6 марта 1940 года начальник Калевальского РО НКВД Хитров в докладной записке на имя М.Баскакова сообщал: В порядке выполнения Вашей директивы от 28 февраля сего года о переселении находящихся на лесопункте Кануссуо финбеженцев и определении их в спецпоселок, организованный на лесопункте Кинтезьма, нами проделано следующее: всего принято от Калевальского погранотряда финбеженцев с лесопункта Кануссуо и определено в лесопункт Кинтезьма 263 человека, из них взрослого населения старше 16 лет – 182 человека, детей до 16 лет – 8) человек. Они были размещены в 4-х бараках. Для семейных в бараках предоставлены комнаты, для некоторых одну комнату на две семьи. Для того чтобы поселить финских граждан в спецпоселок Кинтезьма, было принято решение вывезти оттуда 123 человека (49 семей) из местного населения вместе с имуществом и скотом в поселок Кануссуо, где до этого проживали интернированные. Однако из-за отсутствия транспорта к 6 марта 1940 года было размещено здесь только 104 местных жителя, из них для обслуживания спецпоселка Кинтезьма было оставлено 22 человека: начальник лесопункта, мастера, пожарная охрана и другие. Одновременно усилился контроль за финнами, проживавшими теперь в спецпоселке Кинтезьма. В вышеприведенной записке сообщается: Для охраны спецпоселка Кинтезьма было организовано 2 круглосуточных поста, осуществлялось круглосуточное патрулирование по периметру поселка, по 6 часов в сутки каждой смене. Кроме того, планируется осуществлять патрулирование по местам работы финских граждан. На мастеров лесопункта возложена обязанность по контролю за финнами на местах производства работ. При выезде на работу они по спискам забирают у коменданта людей, а вечером по списку возвращают их коменданту. Материальное положение работавших на лесопунктах Карелии интернированных было тяжелым. Уже с середины февраля 1940 года они стали выказывать свое недовольство бытовыми условиями и скудным питанием. Так, 23 февраля к уполномоченному Карельского обкома ВКП (б) и СНК Карелии Карапетову, который находился в Интерпоселке, обратился финский гражданин Даниил Ропа из деревни Риухтоваара и в ультимативной форме потребовал предоставить для интернированных теплое жилье и молоко для детей. В противном случае, заявил он, финны работать не будут, так как они являются иностранными гражданами, и если их будут плохо содержать, то они направят письмо в Москву. О данном факте Карапетов 26 февраля 1940 года сообщил в НКВД Карельской АССР. В особенно сложном положении оказались интернированные в спецпоселке Кинтезьма. Начальник Калевальского РО НКВД Хитров неоднократно докладывал о бедственной ситуации с финнами в вышестоящие инстанции. В середине марта 1940 года он писал: Питание плохое, в течение нескольких дней ничего, кроме хлеба, не было, леспромхозу несвоевременно выплачивают деньги. Помощи никто не оказывает. Временное правительство Финляндии (имеется в виду правительство Куусинена) отпустило всего 600 рублей. Тяжелые жилищные условия, плохое питание привели к тому, что многие интернированные болели. Так, в марте 1940 года в спецпоселке Кинтезьма болели около 30 человек, из них 12 – направлены в больницу в Юшкозеро. Учитывая большое количество заболевших, из Петрозаводска в Кинтезьму был командирован врач, который после обследования сообщил, что «финбеженцы заболели гемоколитом». 17 апреля Хитров в очередной раз докладывал руководству НКВД КАССР о тяжелом положении финских граждан: На почве недоедания среди финнов появилось много больных, 6 человек умерло. Имеется 40 человек нетрудоспособных и детей, нуждающихся в систематической материальной помощи. Если ее не будет, то смертность может увеличиться. Важный материал о жизни и работе интернированных финнов в Карелии в период зимней войны мы можем найти в докладной записке наркома внутренних дел Карелии М.Баскакова от 30 апреля 1940 года «О положении финского населения в спецпоселках на территории Карело-Финской СССР», направленной им в адрес руководства НКВД СССР (ее копия была представлена секретарю ЦК КП(б) КФССР Г.Н.Куприянову и председателю СНК КФССР П.В.Солякову). В ней, в частности, говорилось: До последнего времени часть трудоспособного финского населения, сконцентрированного в спецпоселках, работает на лесозаготовках: в Кавгоре – 40 человек, в Кинтезьме – 60, Интерпоселке – 80. Другая часть – нетрудоспособные и обремененные большим количеством детей – для своего существования систематически получала материальную помощь от бывшего Народного правительства Финляндии. По трем спецпоселкам зарегистрировано 89 семей с одним трудоспособным или имеющих на иждивении от 5 до 10 детей, и это не считая значительного количества мужчин и женщин преклонного возраста. В связи с тем, что за последнее время материальная помощь данной категории оказывается нерегулярно, часть переселенцев, особенно в спецпоселках Кинтезьма и Кавгора, голодает. На почве недоедания среди них имеются случаи заболеваний. В течение февраля, марта и апреля во всех поселках зарегистрировано 50 смертей среди лиц преклонного возраста и детей. Для того чтобы выжить, переселенцы распродают местному населению привезенную с собой одежду и предметы домашнего обихода. По архивным документам авторам статьи удалось установить фамилии 10 человек из 50, умерших на территории Карелии:
Как видно из списка, в большинстве своем умирали младенцы и люди преклонного возраста. Несмотря на тяжелое положение, в которое попали переселенцы на территории Карелии, они с нетерпением ждали окончания войны, надеясь возвратиться на родину. О заключении 12 марта 1940 года в Москве мирного договора между СССР и Финляндией интернированные финны узнали раньше, чем об этом им сообщили официально. Информацию они получили от местных жителей, обслуживавших спецпоселки. Во всех населенных пунктах интернированные активно обсуждали заключение мирного договора, 17 марта 1940 года в Кинтезьме Калевальского района этому событию был посвящен митинг. Большинство финских граждан было удовлетворено окончанием войны между Финляндией и СССР и тем, что осталось старое правительство. Среди них стали усиленно циркулировать слухи о том, что в скором будущем всех эвакуированных отправят на родину, по месту прежнего жительства. Многие готовы были нелегально перейти в Финляндию. Органы НКВД Карелии пытались пресечь подобные настроения, выявить организаторов среди финского населения. Так, в Интерпоселке в качестве организатора ими был определен Матти Николаевич Паюнен (1880 г.р., по специальности учитель), который стал проводить среди финнов активную агитацию за немедленное возвращение в Финляндию. С этой целью он написал заявление на имя Ю.Паасикиви в финскую миссию в Москве, где просил ускорить решение вопроса о выезде всех переселенных финнов из СССР в Финляндию. С данным заявлением М.Н.Паюнен обходил всех переселенцев Интерпоселка и собирал под ним подписи. Однако и после окончания войны и подписания мирного договора между СССР и Финляндией в положении интернированных финнов в Карелии мало что улучшилось. Надежды на быстрое возвращение домой не оправдывались. Они продолжали трудиться на лесоучастках, но теперь без желания шли на работу, называя ее, как свидетельствуют архивные источники, «принудительным трудом под охраной вооруженных людей», считали, что «с ними обращаются здесь как с рабами». Отношение к властям проявилось и в фактах массового невыхода интернированных на работу. В том же спецпоселке Кинтезьме 28 марта 1940 года из 60 финских трудоспособных граждан на работу вышли только 6 человек. Однако финны и представить себе не могли, какая угроза возникла перед ними после окончания советско-финляндской войны. В упомянутой нами выше докладной записке наркома внутренних дел Карело-финской ССР М.Баскакова «О положении финского населения в спецпоселках на территории КФССР» от 30 апреля 1940 года, направленной им руководству НКВД СССР, был не только анализ ситуации, связанной с финскими гражданами, но и содержалось ходатайство «о переселении всех прибывших с территории Финляндии финнов в Сибирь», Мотивировка была стандартной для того времени: «Иностранные разведки в дальнейшем будут использовать это финское население как базу для подрывной деятельности против СССР». Полтора месяца прошло, как отгремели залпы зимней войны, в Москве идут сложные переговоры об обмене финских и советских граждан, а на местах продолжается прежняя линия «на выявление шпионов среди интернированных и изоляции их от населения Карелии». В архивах нами пока не найден ответ Москвы на предложение М.Баскакова, но можно с уверенностью сказать, что оно не нашло поддержки в центре. 4 мая 1940 года вышло Постановление Совета Народных Комиссаров СССР N 640-212 «О выезде из СССР жителей территорий, отошедших к Советскому Союзу на основании мирного договора между СССР и Финляндской Республикой, заключенного 12 марта 1940 года». В нем говорилось: 1. Разрешить жителям территорий, отошедших Советскому Союзу на основании мирного договора между СССР и Финляндией, заключенного 12 марта 1940 года, состоявшим в финляндском гражданстве, выехать в Финляндию до 1 июня 1940 года, если будет установлено советскими органами желание этих лиц выехать в Финляндию. 2. Разрешить лицам, указанным в ст.1, вывезти лично им принадлежащее имущество в пределах нижеуказанных норм: а) следующим по железным дорогам – сверх ручного багажа, багаж весом не свыше 50 кг для глав семей и одиноких и 25 кг для каждого члена семьи; б) следующим гужевым путем – личное имущество может быть помещено не более, чем на двух одноконных подводах на одно хозяйство, и, кроме того, домашний скот и домашнюю птицу, однако не более двух лошадей или восьми оленей, одной коровы, одной свиньи, пяти голов овец или коз и десяти штук домашней птицы любых видов на одно хозяйство; в) лицам специальных профессий: как-то: ремесленникам, медикам, рабочим, художникам, ученым и т.п. предоставляется право вывезти сверх вышеуказанных норм предметы первой необходимости для их личной профессиональной деятельности. 3. Имущество, упомянутое в ст.2, освобождается от обложения его какими-то ни было пошлинами, налогами или сборами. Через 10 дней после указанного постановления СНК СССР – 14 мая 1940 года в адрес Председателя СНК КФССР П.В.Солякова поступило письменное распоряжение из Москвы: В развитие Постановления СНК СССР N 640-212 от 4 мая 1940 года «О выезде из СССР жителей территорий, отошедших к Советскому Союзу на основании мирного договора между СССР и Финляндской Республикой, заключенного 12 марта 1940 года», СНК СССР постановляет: 1. Для проведения в жизнь вышеуказанного постановления образовать комиссию из 3-х человек в составе: а) Председатель комиссии – комбриг Котомин (НКВД); б) Заместитель председателя – М.Ф.Иванов (зам. председателя СНК КФССР); в) Член комиссии – Г.И.Тункин (Наркоминдел КФССР); 2. В задачу комиссии по эвакуации входит: а) практическая реализация постановления СНК СССР от 4 мая с.г.; б) выяснение числа, местонахождения и национальной принадлежности лиц, выразивших желание выехать, а также наблюдение за регистрацией таковых; в) организация плавного хода эвакуации и наблюдение за ней. В этом постановлении ставились и конкретные задачи перед наркоматами: НКВД в 3-дневный срок должен был определить и организовать контрольно-пропускные пункты для эвакуирующихся. Наркомпуть – предоставить необходимые транспортные средства по заявкам комиссии и др. Еще до того, как данное постановление, предусматривающее механизм эвакуации финских граждан из СССР в Финляндию, было получено в Петрозаводске, нарком внутренних дел СССР Л.П.Берия дал указание НКВД КФССР и УНКВД Мурманской области за N 1799 от 8 мая 1940 года о создании 4-х комиссий по эвакуации выразивших желание финских граждан выехать в Финляндию (по числу пунктов сосредоточения финнов). Комиссии создавались: в Петрозаводске, Кондопоге, Ухте, Мурманске. Каждая комиссия состояла из 3 человек: двух сотрудников НКВД и одного представителя пограничных войск. Координировали их деятельность центральные комиссии в Петрозаводске и Мурманске, каждая из 4 человек: 2 сотрудников НКВД, по одному представителю от пограничных войск округа, а также в Петрозаводске – представителя СНК КФССР, в Мурманске – Мурманского областного совета депутатов трудящихся. Одновременно были разработаны и маршруты эвакуирующихся финнов к государственной границе:
Для упорядочения работы местных комиссий по эвакуации финских граждан в Финляндию была разработана специальная инструкция, утвержденная наркомом внутренних дел СССР Л.П.Берия. В соответствии с ней комиссии на местах должны были в пределах своего района выяснить количество, местонахождение, род занятий и национальность лиц, подлежащих эвакуации: принимать заявления от лиц, желающих эвакуироваться, составлять списки и подготовить людей к эвакуации. Согласно инструкции, комиссии должны были также знакомить финнов с порядком и условиями эвакуации и следить, чтобы вывоз имущества и ценностей осуществлялся в соответствии с утвержденным списком предметов. Право самостоятельного решения об эвакуации в Финляндию признавалось за лицами, достигшими 14 лет. В первую очередь эвакуации подлежали нетрудоспособные, больные, инвалиды, старики, одинокие женщины и дети, а также лица, члены семей которых находились на территории Финляндии. Была установлена форма учета выезжающих в Финляндию, в ней указывались: фамилия, имя и отчество, год и место рождения, место жительства до 1 декабря 1939 года, национальность, гражданство, профессия и семейное положение. Окончательный итог работы по возвращению финнов на родину подвел председатель государственной комиссии по эвакуации комбриг Котомин. 1 июня 1940 года он отправил отчет в НКВД СССР о результатах деятельности комиссии, в котором, в частности, говорилось: Всего было учтено финских граждан, подлежащих эвакуации, 2500 человек, из них по Карело-Финской ССР – 2121: по Мурманской области – 312; по Ленинградской области – 107 человек. На 31 мая 1940 года передано Финляндии 2134 человека, изъявили желание остаться в СССР – 155 человек. Эвакуация закончена по всем пунктам поселения финских граждан, за исключением пункта Кинтезьма Калевальского района КФССР, по которому дана отсрочка до 10 июня. В Кинтезьме изъявили желание выехать 251 человек. 31 мая 1940 года начинается перевозка этих финнов из Кинтезьмы в Ухту переходами по озеру Куйто. Передача их будет произведена на временном контрольно-пропускном пункте «Лонка» 3-4 июня 1940 года. Среди подлежащих передаче 251 человека имеются трое тяжелобольных, перевозка которых в данное время невозможна. Они будут переданы после выздоровления, о чем известят финские власти. Судя по архивным источникам, процесс эвакуации также не обошелся без потерь. В информации пограничников, направляемой в Карело-Финский погранокруг, читаем: В период с 25 мая по 3 июня 1940 года эвакуировано финских граждан через КПП «Лонка» 255 человек и 16 лошадей, по дороге к границе умерли 2 человека и пали 16 лошадей: через КПП «Вяртсиля» переправлены 1755 человек, по дороге к границе умерли 3 человека. Как видно из приведенных выше документов, большинство финских граждан вернулось на родину7. В Советском Союзе осталось чуть более 150 человек, в основном по идейным соображениям. Практически все они направили письма в адрес Президиума Верховного Совета СССР с просьбой о предоставлении им советского гражданства. Приведем одно из таких характерных писем: В Президиум Верховного Совета СССР Я осталась на территории Советского Союза 22 марта 1940 г., исходя из моих истинных убеждений. В мирное время, а также во время воины я испытала много обид и несправедливости в Финляндии. Прошу Президиум Верховного Совета СССР принять меня в подданство Советского Союза и дать мне гражданские права как гражданке СССР. У моих детей есть желание учиться и развиваться здесь, у них есть на это все возможности, чего нет в Финляндии. Поэтому, как мать, я уважаю ту страну, где нет классовых ограничений и всем людям дается право учиться… Лемби Тухканен Рассматривая данный эпизод советско-финляндской войны 1939-1940 годов, прежде всего надо ответить на основной вопрос, который сразу возникает: был ли смысл в интернировании финских граждан от госграницы в глубь Карелии и размещении их в спецпоселках республики? Большинством исследователей действия советских властей подаются как акт репрессий, проведенный против финского народа. При этом приводятся серьезные аргументы – тяжелые жилищные условия, плохое питание и всевозможные другие факторы, о которых мы писали выше, привели к тому, что многие финны заболели, десятки из них умерли на территории Карелии. Однако мы хотели бы высказать свое мнение, которое, возможно, и расходится с мнением наших читателей и может вызвать с их стороны критику в адрес авторов статьи. Сначала стоит сказать, что данная акция не была изобретением СССР. Существовала и существует международная практика по интернированию иностранцев в период войны (достаточно вспомнить интернирование японцев в США после нападения Японии в декабре 1941 года на американскую базу Перл-Харбор). Признавая факт агрессии Советского Союза против Финляндии в 1939-1940 годах со всеми вытекающими негативными последствиями для народов обоих государств, надо сказать, что в сложившейся в тот период ситуации выселение финских граждан с захваченных Красной Армией территорий и размещение их в спецпоселках на территории Карелии спасло жизнь сотням людей. Как бы тяжело ни приходилось иностранцам на чужой земле, все же они были обеспечены минимумом, необходимым для жизни (хлебом, кровом и медицинским обслуживанием), а главное – над их головами не свистели пули, рядом не взрывались снаряды. Надо помнить и то, что территории, где до войны проживали финские граждане, в декабре-феврале 1939-1940 годов были местами ожесточенных боев, отдельные населенные пункты по несколько раз переходили из рук в руки. И готовящееся на 11 февраля 1940 года крупномасштабное наступление Красной Армии могло бы привести к несравненно большим потерям со стороны мирного финского населения. Несмотря на все сложности проживания финнов на карельской земле, жизнь продолжалась. В спецпоселках Карелии в суровую зиму 1939-1940 годов рождались юные финские граждане. Пока нами установлено рождение 23 человек. В поселке Гоймас родились 7 человек: Пентти Александрович Ехконен, Мэри Александровна Койвунен, Беньям Ильич Митрунен, Юрье Эйнович Хартикайнен – родители до переселения проживали в деревне Мойсенваара; Вели Дорофеевич Паяри – родители из деревни Вегорус; Вилхо Александрович Хямюнен (Хяменен) – родители проживали в деревне Койвоскюи; Кертту Ивановна Хаукка – родители из деревни Кайкаваара. В п.Кинтезьма родились 2 человека: Реймо Юханович Койтио – родители из деревни Лехтоваара и Ирина Ханесовна Таулавуори, мать которой до войны проживала на хуторе Екеля. В п.Интерпоселок родились 14 человек: Марта Ивановна Борды, Кертту Федоровна Лиркки – их родители до войны проживали в деревне Найстенъярви; Габриэль Федоровна Миеттинен, Сулеви Павлович Сидоров, Мирья Григорьевна Максимова, Рейо Иванович Метенен, Сильви Антоновна Никунен, Рауха Ивановна Репо – родители проживали в деревне Хюрсюля; Салме Алексеевна Кярки, Рейо Васильевич Корьяла, Лахья Игнатьевна Хяменен – родители из деревни Хаутаваара; Алео Николаевич Континен – мать из деревни Игнойла; Санни Матвеевна Нилосаари – мать из деревни Нилосаари; Пирко Степановна Партанен – мать из деревни Маймаламби. Вполне вероятно, что новорожденных в спецпоселках Карелии было значительно больше. Исследуя вопрос об интернированных финнах, нельзя не сказать и о роли в их судьбе органов НКВД СССР и Карелии. Из документов ясно просматривается тщательный контроль за обстановкой в среде выселенных финнов со стороны органов НКВД Карелии. Они вели активный поиск «агентов иностранных разведок и членов контрреволюционных организаций», в каждом интернированном видели «шпиона», стремились свести к минимуму контакты финских граждан с местным населением, что свидетельствовало о недоверии не только к иностранцам, но и к советских людям. С другой стороны, документы райаппаратов НКВД Карелии показывают, что их сотрудники объективно излагали положение дел. Нельзя не отметить деятельность начальника Калевальского РО НКВД Хитрова, который неоднократно в течение 2.5 месяцев (с 16 февраля по 24 апреля 1940 года) информировал руководство о тяжелом положении переселенных в спецпоселке Кинтезьма. В своих докладных записках он просил об оказании срочной материальной помощи финским гражданам. Надо полагать, что его настойчивость спасла не одного из них от голодной смерти. Взгляд на проблему с одной стороны никогда не позволяет полно и объективно представить картину происшедших событий. Поэтому авторы продолжают поиск документов в различных архивах, надеются на отклики очевидцев – как российских, так и финских граждан. Интересно, как сложилась судьба интернированных: и тех, кто возвратился в Финляндию, и тех, кто остался жить в Советском Союзе, – ведь впереди их ожидали еще более суровые испытания 1941-1945 годов. Авторам небезразлична судьба интернированных финских граждан, тем более что родственники одного из них (Э.П.Лайдинена) всего через 2 года после упомянутых событий – в 1942 году – оказались в качестве интернированных, но уже на территории Финляндии, и в 1944 году вместе с другими 63 000 российских финнов вернулись на Родину. 11 июля 1992 года вступило в силу «Соглашение между правительством Российской Федерации и Финляндской Республикой о сотрудничестве в увековечении памяти российских (советских) военнослужащих а Финляндии и финских военнослужащих в России, погибших во второй мировой войне», подписанное министрами иностранных дел А.Козыревым и П.Вяюрюненом. Обе стороны при подписании документа руководствовались принципами гуманизма и соответствующими положениями Женевской конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 года. К сожалению, в этом договоре ни единым словом не упоминается об увековечении памяти российских (советских) гражданских лиц в Финляндии и финских гражданских лиц в России, погибших или умерших во время второй мировой войны. Был бы совершен акт исторической справедливости, если бы в это соглашение внесли данное дополнение. Мы верим: чем меньше будет белых пятен и недоговоренности в истории взаимоотношений России и Финляндии, тем лучше будут складываться разносторонние связи между нашими странами на современном этапе. Примечания
Веригин С.Г., Лайдинен Э.П |
